На протяжении прошлой недели российско-молдавские отношения подверглись целому ряду испытаний. Сначала молдавский МИДЕИ вознамерился выступить в качестве посредника в оказываемой Россией финансовой помощи Приднестровью. Затем были требования объяснений по поводу назначения спецпредставителем президента РФ в Приднестровье Дмитрия Рогозина. Также в Кишиневе прошел марш унионистов. Эти события и их возможные последствия для молдавско-российских отношений прокомментировал в беседе с «МВ» директор Института стран СНГ Константин Затулин. 

- Какими, на ваш взгляд, могут быть перспективы российско-молдавских отношений на фоне последних событий в Кишиневе и заявлений молдавских политиков?

- Перспективы на данный момент выглядят довольно сложно. Официальная позиция России на всем протяжении периода независимости - с 1991 года - не менялась. Россия выступает за достижение согласия между двумя берегами Днестра, за урегулирование приднестровского конфликта. Она неоднократно выдвигала планы (вспомним план Козака), которые однозначно свидетельствуют о заинтересованности России в целостности Молдовы, примирении между Молдовой и Приднестровьем и сохранении государства в границах бывшей Молдавской ССР.

Это ключевой вопрос, так как всякая роль России в регионе оценивается и Молдовой, и Приднестровьем в контексте перспектив урегулирования приднестровского конфликта.

Официальную позицию России предопределяют несколько обстоятельств.

Во-первых, Молдавия была союзной республикой и является, соответственно, одним из учредителей СНГ, в сохранении которого Россия заинтересована. Однако это не означает, что Россия будет терпеть все выходки стран-членов СНГ, только исходя из заинтересованности в их участии. Есть пример Грузии, которая по собственной воле отказалась от членства в СНГ.

Я думаю, что было достаточно оснований и для ее исключения из СНГ, так как грузинское руководство избрало метод «реванша» вместо метода «политического урегулирования» во взаимоотношениях с собственными автономиями, теперь признанными Россией в качестве независимых государств.

Второе обстоятельство связано с тем, что Молдавия еще 200 лет назад вошла в состав тогда еще Российской империи, задолго до возникновения румынского государства. Она имеет собственную историю. У наших стран долгие исторические связи. Они зародились задолго до вхождения Молдавии в состав России в 1812 году. Я могу напомнить и Прутский поход Петра, и деятельность Кантемиров в России, и предшествующие времена.  

Российско-молдавские отношения не сводятся к сиюминутным, вчерашним или связанным с конфликтом на берегах Днестра. Они носят исторический характер. И надо заметить, что для меня лично было большим откровением то, что произошло в 90-е годы, мы никак не ожидали такого взрыва русофобии, который случился в конце 80-х, начале 90-х. А ведь изобретателем лозунга «Чемодан, вокзал, Россия!» был Кишинев. Мы это все помним.

Также помним и те времена, когда вместе с нами в МГУ учились молдавские студенты. Мы все точно знали расписание, когда приходят поезда из Кишинева, потому что наши друзья из Молдавии потом несколько дней угощали все общежитие посылками из дому. Это наше общее прошлое, которое нельзя переоценивать, но и сбрасывать со счетов тоже нельзя.

Третье обстоятельство: за годы пребывания Молдавии в России, в Союзе, возникло огромное количество смешанных браков между русскими и молдаванами. Сейчас значительная доля трудовой молдавской миграции приходится на Россию. Русские по национальности живут и в Приднестровье, и в Молдове. Безусловно, мы должны помогать им.

В этих обстоятельствах нам важно, чтобы Молдова сохранилась. В последнее время мы видим серьезную угрозу ее существованию как со стороны сил в самой Молдове, так и извне, которые стремятся провести аншлюс Молдовы и втянуть ее в Румынию. В этой связи приднестровское урегулирование - шанс сохранить молдавскую государственность.

Но мы не можем в этом отношении сделать больше, чем могут сами кишиневские политики. Мы не можем за них договариваться с Приднестровьем. Тем более, когда значительная часть молдавского политического класса уже душой и телом поддерживает идею объединения Молдовы с Румынией.

Стремление молдавских политиков решить вопрос о воссоединении с Приднестровьем похоже на поиск приданого, с которым они собираются сочетаться браком с Румынией. Такая постановка вопроса неприемлема. В то же время мы понимаем, что переговоры о судьбе Приднестровья, желание видеть его в составе Молдовы, удерживают сторонников втягивания Молдовы в Румынию от далеко идущих шагов.  

Если Молдова втянется в Румынию без Приднестровья, то возможны самые разные исходы. Нам потребуется или напрячь большие силы, чтобы поддержать в этой ситуации независимость Приднестровья, признать его. Как на это отреагирует соседняя Украина, - мы точно не знаем. На Украине тоже есть националистические силы, которые хотели бы распорядиться Приднестровьем.

В этой ситуации Молдова становится частью Румынии, а Приднестровье, с определенной долей вероятности,- частью Украины. Ясно, что у России пропадает всякий повод интересоваться происходящим в регионе. Дальнейшие взаимоотношения, помимо гуманитарных проблем соотечественников, которые останутся, - будут проходить между Румынией и Украиной.

Но это апокалиптический сценарий. Его осуществление означает массовый исход, внутренние и внешнеполитические катаклизмы, провокации с разных сторон, направленные на срыв или ускорение этого процесса. Конфликтогенность в регионах будет резко возрастать, как и возможность вооруженных столкновений по тем или иным поводам. Так же, как нарастает сейчас внутриполитическая напряженность в Молдове.

- Возможно ли в этом случае вмешательство России с целью защиты интересов своих соотечественников?

- Это зависит от того, какие угрозы будут стоять перед нашими соотечественниками. Полностью исключить возможность российского вмешательства я не могу. Хотя бы потому, что, будучи депутатом, поддержал закон, который дает российскому правительству юридические основания для проведения жесткой политики в отношении государства, которое притесняет наших соотечественников.

Исходя из этих обстоятельств, на мой взгляд, официальная Россия выступает за приднестровское урегулирование и нахождение договоренности. При этом я не убежден, что наши благие намерения осуществимы.

Мы видим расходящиеся намерения сторон, видим, как я уже сказал, углубляющуюся пропасть между Приднестровьем и Молдовой, как государственными образованиями. Поводом для оптимизма является отсутствие враждебности между рядовыми жителями Молдовы и Приднестровья.

Но есть политически активные группы населения, особенно в Молдове, которые сейчас демонстрациями, выступлениями, требованиями к историческому прошлому, желанием не дать русскому языку состояться в качестве официально признанного, - отбивают у Приднестровья желание о чем-то договариваться и обсуждать совместное будущее.

Приднестровцы готовы договариваться о сотрудничестве между двумя независимыми государствами. В Молдове к этому не готовы, и вряд ли когда-нибудь будут.

- Как согласуются с этими обстоятельствами затягивание подписания договора о поставках и ценах на газ между Молдовой и Газпромом?

- Этот вопрос надо рассматривать в рамках пакета существующих проблем. Беспрецедентно резкую реакцию со стороны официальной Молдовы вызвали, например, решение правительства РФ о выделении экономической и финансовой помощи Приднестровью и назначение спецпредставителем президента России в регионе Дмитрия Рогозина. МИД Российской Федерации уже выступил с комментариями на этот счет.

Все это лишний раз подтверждает сомнения в возможности развития переговорного процесса, при таком желании определенных сил его постоянно взвинчивать.

Да, в Молдове были некоторые ожидания в связи с уходом Смирнова. Было большое желание проверить на прочность новое руководство Приднестровья и добиться от него уступок. Самое главное – согласие на ту формулу урегулирования, которую предыдущий глава Приднестровья не принимал. Но первые же переговоры подтвердили, что лица в Приднестровье, в том числе на президентском посту, могут меняться, а вот интересы и позиции – нет.

Еще есть возможность убедить Приднестровье в возможности сохранения общего государства с Молдовой. Но это требует от самой Молдовы серьезных внутренних шагов. У меня складывается впечатление, что молдавские политики к этому не готовы. Они ищут повод поставить Приднестровье в зависимое положение, усомниться в его договороспособности.

Громкое заявление о том, что отправленные Россией деньги должны идти через Кишинев – не что иное, как сомнение в субъектности Приднестровья. Тем же является требование объяснений от посла РФ в Молдове по поводу назначения Рогозина спецпредставителем.

Сложно договариваться с Приднестровьем о добровольном присоединении к Молдове, в то же время сомневаясь в его субъектности. Молдавские политики ведут себя так же, как грузины до 2008 года.

Действия в духе «чем хуже Приднестровью, тем лучше Молдове» приведут ситуацию к окончательному расхождению. И тогда ни Россия, ни кто-либо другой не в состоянии иначе, чем вооруженной силой принудить Приднестровье к повиновению. Ясно, что Россия и сама на это не пойдет, и не допустит повторения эксперимента 1992 года. Возникают сомнения – а не ушел ли поезд?